После занаятий, вернее, даже попозже, встретились с Оксаной. Прекрасно пообщались
МАЛО, чесали языками без остановки, но только когда я пришла домой, поняла, что скучаю гораздо больше, чем до встречи.
А универ - все-таки забавная штука. Учиться интересно. Вот на прошлую неделю по профстудии было задание: написать портрет человека. Любого, но не знаменитого. Я задумалась. И просрочила сдачу на неделю, потому что никак не могла решить, о ком рассказать. Вчера села и... и написала. Про одного из самых дорогих мне людей.
Сегодня преподаватель попросила зачитать мою работу, после того как прочитала ее сама. Я канешн стеснялась, но прочла (а она длинная), но всем понравилось, кто-то сказал, что у него мурашки побежали.
В общем, я выложу ее здесь. Может быть, вы тоже получите удовольствие. Я не ожидала, что она выйдет такая большая, но вот получилась. Я просто очень люблю того, о ком писала, и хочу, чтобы он это знал.
Моя работа
Я помню ее еще маленьким кругленьким человечком с двумя белыми бантами на длинных косах, в белых гольфах и туфельках, в синем клетчатом платьице, какие десять лет назад, кажется, носили все девочки. Я не могу вызвать в памяти ее детскую улыбку, зато прекрасно помню, что она дружила с рыженькой веснушчатой особой, которая теперь наступает мне на профессиональные пятки. Странно, как с годами сменяются друзья; коллектив один и тот же, а вот пары распадаются, образуются новые, объединяются, получаются компании...
Шестой класс. Нас посадили вместе. Она уже тогда рисовала смешные, не похожие на чужие, рисунки – на желтых листочках из старого отрывного календаря. У нее этих листочков было много, я брала их и тоже пробовала что-то выводить, но так хорошо, как у нее, у меня никогда не получалось. Если я просила, она дарила мне свои картинки, но странно - я не могу сейчас найти ни одного, хотя очень бережно отношусь к такого рода памяти. Рисунки были цветные: сначала она пользовалась карандашами, потом перешла на разноцветные ручки. Кажется, шариковые... Да, точно! В ее пенале лежала волшебная толстая ручка с десятью цветными стержнями внутри. Красная. Замотанная посередине скотчем, потому что скоро ломалась. Я это поняла потом, когда завела себе такую же и быстренько ее «убила». К слову о пенале. Модный, в тогда еще непривычной форме тубуса - это был предмет зависти многих, а для меня – предмет подшучиваний: я часто изображала, что пью из него, как из фляжки, и ей это не нравилось. Там хранились сокровища: те же рисунки, та же ручка, карандаш, ластик, голубая 15-сантиметровая линейка, замазка на водной основе, кончавшаяся очень медленно, ножницы, которые тогда никто не носил, несмотря на то, что вещь была крайне полезная и требовалась часто.
А еще она была отличницей и оставалась ею до конца одиннадцатого класса. Я всегда завидовала ее красивому мелкому почерку, который в противовес моим огромным и непонятным каракулям с каждым годом делался все меньше и меньше. Когда мое среднестатистическое сочинение занимало три листа, она укладывалась в страницу. Она могла заставить меня смеяться все сорок пять минут, мы не скучали. Она училась лучше меня и лучше же меня понимала в алгебре. Я тянулась за ней. А еще именно у нее я научилась зачеркивать ошибки не одной кривоватой линией, а небрежно заштриховывать всю строку. Правильно решенный ею сложный пример по математике, пестрящий синими помарками, до сих пор стоит у меня в памяти.
В седьмом классе я уже делила парту со своей лучшей подругой, а она – со своей. Мы расстались почти на два года.
В конце восьмого класса мы стали компанией, дружили вчетвером, пара на пару. Всегда делали вместе проекты, вместе дежурили, вместе вели тетрадь, в которой писали на уроках. У нас даже было название, весьма складное, состоящее из первых букв наших имен. Мы дорожили друг другом, но сохранить дружбу не смогли, потому что слишком быстро взрослели.
Аттестаты за начальное среднее образование (кажется, так называются законченные девять классов) мы получили еще вместе, но в десятый «Б» шагали без нее. Мы остались гуманитариями, она же твердо решила не отступать от своей цели – физмата. Ведь я говорила, она действительно секла в алгебре. Так нашего союза не стало, не стало и моей дружбы с ее лучшей подругой. Мы снова были сами по себе, хотя продолжали общаться, встречались на переменах и за завтраком.
Потом неожиданно у меня появился интерес. Интерес был финского происхождения, имел зеленые глаза и очень красиво пел. Выяснилось, что этим интересом вскоре начала страдать и она. Десятый класс прошел в бесконечных разговорах о нем, о группе, о музыке, в рекордно длинных телефонных разговорах, в хождениях друг к другу в гости, просмотрах клипов и концертов, коллекционировании плакатов и фотографий, комиксах, которые она потрясающе рисовала, в шуточных историях, которые пробовала писать я. Не побоюсь сказать, что она была моей жизнью в гораздо большей степени, чем мой интерес. Я пренебрегала своими друзьями, которые словно перестали существовать, потому что все они не были похожи на нее. Мне за это стыдно, но я заплатила свою цену, и любимые мной люди остались со мной.
Чего не скажешь о моем финском интересе. Он улетучился и сменился новым, совсем не похожим на предыдущий. И этот новый интерес поддерживала другая хорошая девушка, с который я, конечно, быстро начала сближаться. Что касается нее... Одиннадцатый класс был сложным испытанием для нашей дружбы. Мы никогда друг другу этого не говорили, но понимали и понимаем, что она началась (действительно началась) только благодаря томному финну с зелеными глазами, и целый год продержалась на нем. Нет его – нет дружбы? Наши увлечения теперь были похожи, как небо и земля. Я перестала ее понимать. Во многом потому, что с головой окунулась в другую жизнь, слилась с другим человеком, эгоистично забыла про нее, как год назад забыла про других. К счастью, не столь уж надолго. Мы сумели найти другие точки соприкосновения, мы заметили, что хоть и обладаем совершенно разными характерами, можем по-прежнему понять друг друга, если этого захотим. Сейчас мы видимся гораздо реже и очень скучаем, потому что нам все еще есть что сказать друг другу.
Иногда мне не хватает веселой и фонтанирующей идеями девушки, какой она была полтора года назад. Она более серьезна, несколько мрачна и пессимистична, но по-прежнему может смешить до колик и веселиться самой, этого у нее не отнимешь. И сейчас я задаю себе вопрос: а так ли уж она изменилась за все это время? Немножко размышляю и говорю: нет... Она так и осталась ребенком, отличницей, ангелом, несмотря на то, что ее чудесные светлые волосы больше не заплетаются в длинные косы.